Питер встаёт с кровати и босиком на рассвете идёт на кухню, сонный готовит кофе, думает о работе, весь в себе. Питеру вечно холодно, даже в натопленной комнате, где-то, быть может, у Финского или же на Неве. Питеру снилось лето и белые-белые ночи, и окна горящих парадных, смотрящие вечно в даль. Питеру очень хочется пешком добежать до края, где в сумерках утопая, клокочет морская гладь. Ему бы сорваться с места, сменить бы фамилию, паспорт, умчаться куда-нибудь в Сочи или же на Алтай. Зима подступает сзади, хватает за лёгкую куртку спешащих с утра в метро. Питеру повезло - его не берёт простуда, он верно родом оттуда, где вечные мхи, снега. И всё-таки холод в сердце, и некуда больше деться, и кофе, допитый на кухне, не греет совсем его. Сбегая по тёмной лестнице, влетая в толпу на Невском, у Питера рвётся сердце и улетает ввысь. Никто его не заметит, никто не заставит вернуться, никто не шепнёт "Держись!". Да, правильно будет уехать, уволиться и забыть... И в лето, в горячее лето умчаться на стареньком поезде, считая часы и дни. Но он остаётся здесь, и , глядя печально в небо, серое и громадное, он верит, что всё изменится, ему ещё повезёт. Не узнанный и потерянный в толпе он кого-то ждёт. Но знает, она не придёт, и даже не бросит взгляд. Питер не понимает, чем перед ней виноват и, тяжело вздыхая, плетётся пешком в февраль. И спит на ходу, и видит, как белые-белые ночи ложатся ему на плечи, и белые-белые руки гладят его по щеке. Он хочет уже не проснуться, остаться в прекрасном сне.
Питер встаёт с кровати и босиком на рассвете идёт на кухню, сонный готовит кофе, думает о работе, весь в себе. Питеру вечно холодно, даже в натопленной комнате, где-то, быть может, у Финского или же на Неве. Питеру снилось лето и белые-белые ночи, и окна горящих парадных, смотрящие вечно в даль. Питеру очень хочется пешком добежать до края, где в сумерках утопая, клокочет морская гладь. Ему бы сорваться с места, сменить бы фамилию, паспорт, умчаться куда-нибудь в Сочи или же на Алтай. Зима подступает сзади, хватает за лёгкую куртку спешащих с утра в метро. Питеру повезло - его не берёт простуда, он верно родом оттуда, где вечные мхи, снега. И всё-таки холод в сердце, и некуда больше деться, и кофе, допитый на кухне, не греет совсем его. Сбегая по тёмной лестнице, влетая в толпу на Невском, у Питера рвётся сердце и улетает ввысь. Никто его не заметит, никто не заставит вернуться, никто не шепнёт "Держись!". Да, правильно будет уехать, уволиться и забыть... И в лето, в горячее лето умчаться на стареньком поезде, считая часы и дни. Но он остаётся здесь, и , глядя печально в небо, серое и громадное, он верит, что всё изменится, ему ещё повезёт. Не узнанный и потерянный в толпе он кого-то ждёт. Но знает, она не придёт, и даже не бросит взгляд. Питер не понимает, чем перед ней виноват и, тяжело вздыхая, плетётся пешком в февраль. И спит на ходу, и видит, как белые-белые ночи ложатся ему на плечи, и белые-белые руки гладят его по щеке. Он хочет уже не проснуться, остаться в прекрасном сне.
- Post a new comment
- 0 comments
- Post a new comment
- 0 comments